Потомственный сумасшедший.
Мне было плохо, ужасно. Где-то внутри, не снаружи, я точно знаю, поскольку не понимала почему. Все было на уровне подсознания – боль, печаль, пустота и похороны.
Моя сестра умерла, родная сестра лежала передо мной в закрытом гробу. Я больше никогда не увижу её, больше никогда не услышу голос своей старшей сестры.
Это были её похороны, а я Елизавета Гравитская не могла выдавить и слезинки из себя. Неужели моя любовь не стоила этого, или возможно наоборот, я настолько пересохла с горя. Мама плакала у отца на плече, остальные родственники и знакомые тоже не отставали.
Нет, скорее не горечь и отчаяние таилось в моем сердце, сейчас все нутро переполняли раздумья. Мысли – недобрые и тревожные не хотели покидать меня. Два года прошло с тех пор как мы не виделись, а может больше. И вот теперь… даже сейчас я не могу в последний раз взглянуть на нее, вспомнить. Нет, мертвое тело сестры закрывал черный саркофаг, который вскоре окажется зарытым глубоко под землей. От неё останутся лишь кое, какие смутные детские воспоминание и эта могила. Надгробная плита с надписью Мария Гравитская. Нет, сначала будет крест, а потом уже надгробная плита. Должно пройти определенное время, что бы можно было поставить бетонный памятник. Так заведено, по традиции.
Батюшка закончил читать молитвы, и мама кинулась к гробу. Она целовала его лакированную крышку, обнимала и плакала, еще больше плакала.
Мои глаза тоже намокли. Мне стало жаль мать. Снова я не плакала из-за сестры. Это были слёзы жалости. Я жалела саму себя. После очередной бессонной ночи мои ноги подкашивались, глаза закрывались, я не могла больше стоять, не могла находиться здесь.
Гроб медленно начали опускать вниз. Люди кидали цветы ему вслед, прощались и отходили назад, давая сделать то же самое другим. Я подошла к яме и, не гладя, выкинула две кроваво-бордовые розы, а затем развернулась и пошла прочь с похорон.
Через три часа у меня был поезд.
Моя сестра умерла, родная сестра лежала передо мной в закрытом гробу. Я больше никогда не увижу её, больше никогда не услышу голос своей старшей сестры.
Это были её похороны, а я Елизавета Гравитская не могла выдавить и слезинки из себя. Неужели моя любовь не стоила этого, или возможно наоборот, я настолько пересохла с горя. Мама плакала у отца на плече, остальные родственники и знакомые тоже не отставали.
Нет, скорее не горечь и отчаяние таилось в моем сердце, сейчас все нутро переполняли раздумья. Мысли – недобрые и тревожные не хотели покидать меня. Два года прошло с тех пор как мы не виделись, а может больше. И вот теперь… даже сейчас я не могу в последний раз взглянуть на нее, вспомнить. Нет, мертвое тело сестры закрывал черный саркофаг, который вскоре окажется зарытым глубоко под землей. От неё останутся лишь кое, какие смутные детские воспоминание и эта могила. Надгробная плита с надписью Мария Гравитская. Нет, сначала будет крест, а потом уже надгробная плита. Должно пройти определенное время, что бы можно было поставить бетонный памятник. Так заведено, по традиции.
Батюшка закончил читать молитвы, и мама кинулась к гробу. Она целовала его лакированную крышку, обнимала и плакала, еще больше плакала.
Мои глаза тоже намокли. Мне стало жаль мать. Снова я не плакала из-за сестры. Это были слёзы жалости. Я жалела саму себя. После очередной бессонной ночи мои ноги подкашивались, глаза закрывались, я не могла больше стоять, не могла находиться здесь.
Гроб медленно начали опускать вниз. Люди кидали цветы ему вслед, прощались и отходили назад, давая сделать то же самое другим. Я подошла к яме и, не гладя, выкинула две кроваво-бордовые розы, а затем развернулась и пошла прочь с похорон.
Через три часа у меня был поезд.